Собственно же геополитика развивалась исключительно марги­нальными диссидентскими кружками. Самым ярким представите­лем этого направления был историк Лев Гумилев, хотя он никогда не использовал в своих работах ни термина «геополитика», ни терми­на «евразийство» и, более того, стремился всячески избежать пря­мого обращения к социально-политическим реальностям. Благодаря такому «осторожному» подходу ему удалось опубликовать даже при советском режиме несколько книг, посвященных этнографической истории.

С начала перестройки в Москве имели своих корреспондентов мондиалистские центры. Ключевой фигурой здесь является директор НИИ системных исследований, академик Д.М. Гвишиани, который с 1965 по 1985 г. был заместителем председателя Государственного ко­митета Совета Министров СССР по науке и технике, а в 1985— 1986 гг. — заместителем Госплана СССР. Мондиалистская теория кон­вергенции была той идеологической основой, на которую ссылались М.С. Горбачев и его советники, осуществившие перестройку. Показа­тельно, что руководители «Трилатераля» (Дэвид Рокфеллер, Жорж Бертуэн — тогда глава Европейского отделения — и Генри Киссинд­жер) в январе 1989 г. побывали в Москве, где их принимал президент СССР Горбачев, а сам Жак Аттали поддерживал личные контакты с российским президентом Борисом Ельциным.

При этом за несколько лет до начала советской перестройки ана­логичный проект начал реализовываться в Китае, с которым пред­ставители «Трехсторонней комиссии» установили тесные отноше­ния с конца 70-х. Но геополитические судьбы китайской и советс­кой перестроек были различны. Китай настаивал на «справедливом» распределении ролей и на соответствующих сдвигах в идеологии Запада в сторону социализма. СССР пошел по пути уступок значи­тельно дальше.

Следуя за логикой американских мондиалистов, Горбачев начал структурное преобразование советского пространства в сторону «де­мократизации» и «либерализации». В первую очередь это коснулось стран Варшавского договора, а затем и республик СССР. Началось сокращение стратегических вооружений и идеологическое сближе­ние с Западом. Но в данном случае следует обратить внимание на тот факт, что годы правления Горбачева приходятся на период пре­зидентства в США крайних республиканцев — Рейгана и Буша. При­чем Рейган был единственным за последние годы президентом, последовательно отказывавшимся участвовать во всех мондиалистских организациях. По убеждениям он был жесткий, последовательный и бескомпромиссный атлантист, либерал-рыночник, не склон­ный ни к каким компромиссам с «левыми» идеологиями даже само­го умеренного демократического или социал-демократического толка. Следовательно, шаги Москвы, направленные на конвергенцию и создание «мирового правительства» со значительным весом в нем представителей Восточного блока, на противоположном полюсе имели самые неблагоприятные идеологические препятствия. Атлантисты Рейган и Буш просто использовали мондиалистские реформы Горбачева в сугубо утилитарных целях. Добровольные уступки хартленда не сопровождались соответствующими уступками со стороны «морской силы», и Запад не пошел ни на геополитические, ни на идеологические компромиссы с самоликвидирующейся Евразией. НАТО не распустился, а его силы не покинули ни Европу, ни Азию. Либерально-демократическая идеология еще более укрепила свои позиции.

После распада Варшавского договора и СССР геополитика стала в российском обществе снова актуальной. Отмена идеологической цензуры сделала возможной, наконец, называть вещи своими име­нами. Не удивительно, что первыми в возрождении геополитики приняли участие национально-патриотические круги (газета «День», журнал «Элементы»). Методология оказалась настолько впечатляю­щей, что инициативу перехватили и некоторые демократические движения. В скором времени после перестройки геополитика стала одной из популярнейших тем всего русского общества.

Современные российские исследователи внесли свой вклад в раз­работку проблем геополитики в последние годы. Одним из первых пособий по геополитике в постсоветской России следует считать брошюру Э.А. Позднякова «Геополитика», опубликованную в 1995 г. Во многом отдавая дань традиционным подходам, в одной недавно вышедшей работе геополитика выступает как дисциплина, предме­том которой является «использование государствами пространствен­ных факторов при определении и достижении политических целей»¹⁹⁴. По мнению К. В. Плешакова, геополитика может быть «определена не просто как объективная зависимость внешней политики той или иной нации от ее географического местоположения, а как объек­тивная зависимость субъекта международных отношений от сово­купности материальных факторов, позволяющих этому субъекту осуществлять контроль над пространством»¹⁹⁵.