Характерными чертами морских государств в отличие от госу­дарств континентальных были, по мнению Готтмана, большая сво­бода, терпимость и меньшая склонность к автократическим и абсо­лютистским формам правления, чем в континентальных образова­ниях. Выделяя этот исторический феномен, Готтман связывает его с характером коммуникационных связей прибрежных (морских) и континентальных государств. Море с самого рождения цивилизаций служило главной ареной связей, контактов, движения армий, лю­дей, идей, товаров. Море связывало самые различные климатичес­кие регионы, расширяло горизонт представлений прибрежных жи­телей об ойкумене, о родственных и близких народах, об их антипо­дах. Эта постоянная возможность связей, контактов, обменов плюс свобода мореплавания, подтвержденная впоследствии Римским пра­вом, давали несомненные преимущества для побережья, способ­ствуя значительному разнообразию, а тем самым и большей терпи­мости, дифференциации, а значит, использованию опыта других, заимствованиям и в конечном счете отбору, вариантности развития. Характерно при этом, что побережье почти всегда испытывало вли­яние со стороны других прибрежных народов и государств, но от­нюдь не континентальных.

Островное положение — лишь частный случай, по мнению Гот­тмана. Не обязательно быть островом в буквальном смысле, чтобы пользоваться всеми преимуществами морского положения. Пример Макао, Гонконга в этом отношении весьма показателен. Островное положение имеет лишь одно явное преимущество — большая свобода в выборе отношений с различными государствами и народами, В от­личие от морских государств и народов, континентальные, по Готтману, имеют менее разветвленные, менее интенсивные и менее раз­нообразные контакты, связи, обмены. Отсюда и характерные черты континентального развития¹⁵⁹. Таким образом, подчеркивает Готтман, характеристики расположения той или иной территории, будь то морские или континентальные народы и государства, определяются прежде всего по отношению к взаимодействию, к движению людей, армий, товаров, капиталов, идей, а также к основным коммуника­ционным линиям. Поэтому центральным понятием политической гео­графии должно стать, согласно концепции Готтмана, понятие «circulation» (с франц. — движение, передвижение, взаимодействие, циркуляция, оборот)¹⁶⁰ . В дальнейшем Готтман в качестве синонима понятия «circulation» использовал иногда термин «communication». Физико-географические характеристики определяют сам характер и возможности коммуникаций, и наиболее важным является распреде­ление на земном шаре морей и земли. Различные географические ус­ловия Готтман поэтому рассматривает прежде всего с точки зрения воздействия на возможность коммуникаций.

Другим центральным понятием концепции Готтмана является понятие «iconographic», которое как и русское понятие «иконогра­фия» означает систему символов, используемых в иконописи, оп­ределяющих главный смысл иконописного образа, при этом сво­бода и разнообразие в подходе к образу возможны, но четко огра­ничены символическими и смысловыми рамками. Это понятие Гот­тман использует взамен понятия Видаль де ла Блаша «образы жиз­ни» (genres de vie), развивая положения основателя французской политической географии. По Готтману, иконография — это вопло­щение ключевой государственной идеи в государственных симво­лах — флаге, гербе, гимне, идеологических атрибутах, с помощью которых в гражданах культивируются чувства национальной общ­ности и самоидентификации с государством. В качестве государ­ственной идеи могут выступать возвращение утраченных террито­рий, объединение этнической группы в пределах одного государ­ства, защита уязвимого участка государственной границы и др. «Иконографии» самых различных сообществ обязательно включа­ют следующие элементы: прежде всего религиозные особенности, политическое прошлое и социальную организацию¹⁶¹. Готтман под­черкивает, что «образы жизни» отдельных локальных общностей на определенной стадии уже не определяются физико-географи­ческими условиями, а воспроизводятся как типичные для той или иной общности, причем воспроизводятся все больше в системе символов, иногда отрываясь от реальных условий, породивших их много веков и даже тысячелетий назад. Среди множества приме­ров, приведенных Готтманом, выделим, в частности, жителей ме­гаполиса, сохраняющих условности тех «образов жизни», наслед­никами которых они являются, или англичан в Новой Зеландии, обустроивших страну уже по готовому образцу, или русских, осва­ивавших Сибирь и Дальний Восток и принесших туда свои систе­мы символов. Сила этих систем символов, «иконографии» отдель­ных цивилизационных общностей, определяется тем, что они суть духовные образования, трансформировать которые практически невозможно, и, таким образом, политическое единство или поли­тическая разобщенность уходят своими корнями в сферу духа (esprit), самосознания. Готтман тем самым продолжает традиции, заложенные Видаль де ла Блашем, который определял нацию как,, «гармоническое сочетание различных образов жизни». У Готтмана речь идет о совместимых системах символов, «иконографии» как завершенных духовных комплексах, воспроизводимых в современ­ном обществе уже вне конкретной физико-географической среды. Поэтому, как писал Готтман, «настоящие политические перего­родки (cloisons politique) образуются не формой земной поверхно­сти, а в результате действия духовных факторов»¹⁶².