В недавней истории было немало случаев, когда федеративные структуры существовали в отсутствие федеративного процесса — в бывшем СССР, ряде стран Латинской Америки при диктаторских режимах.

Одним из критериев соответствия содержания федеративного государства его форме может служить соотношение людности федеральной столицы и других главных городов страны: гипертрофия столицы указывает на высокую концентрацию управленческих функций, свойственную централизованным политическим системам. Напротив, в полицентричных государствах—классических федерациях федеральная столица мало выделяется на фоне других крупных городов, например Берн, Берлин, Дели, или же она специально создана для выполнения своих функций, как Вашингтон, Оттава, Канберра, Бонн, Бразилиа.

В России исключительная гипертрофия Москвы — не столько по людности, сколько по экономическим и политическим функциям, парадоксальным образом усилившаяся в постсоветский период, явно не способствует укоренению традиций федерализма.

Между тем выполнение столичных функций каким-либо городом в федерациях—результат политического компромисса [Dikshit,I975; Knight, 1981; Paddison, 1983] и в некотором смысле свидетельство доверия субъектов федерации друг другу и общему центру, одна из основ специфического «федералистского» менталитета.

Федерализм — это а социально-культурный феномен. Граждане федераций не мыслят свое государство иначе как федеральным. Другими словами, в иерархии территориальных идентичностей жителей федеративного государства должна быть высоко развита региональная, а не только национальная (государственная) компонента. Значение социально-культурной составляющей федерализма в последние десятилетия, особенно по мере набиравших темпы про-

385

Раздел Политическая география

цессов глобализации и интернационализации хозяйства, намного выросло.

В условиях глобализации общественной жизни федеративная форма государственного устройства, призванная найти баланс между централизацией и разнообразием, становится особенно актуальной, а социально-культурная составляющая федерализма приобретает первостепенную роль.

В России, за исключением «автономий», региональные идентичности слабы, что заметно осложняет складывание федерализма и «снизу», и «сверху». Удается насчитать всего несколько лриродно-куль-турных регионов, рубежи которых не совпадают с ными границами, как, например, Мещера или Поморье. В этом, безусловно, сказывается не только наследие нетерпимого отношения к любым формам региональной самобытности в советскую эпоху, но и вообще культурные особенности России, в которой высокоцентрализованное государство сложилось еще несколько веков назад, до формирования современных наций (см. работы Л. В. Смирнягина). В сознании населения порой отсутствует понятие о федерализме. Все же «здоровый» регионализм, необходимый для федеративного государства, пусть и в рамках административных границ («пскобские мы») в собственно русских областях, может быть стимулирован и возрожден.

Федерализм и социальная В идее федерализма заложен потен-

(территориалъная) циалъный глубокий конфликт из-за

справедливость несовместимости представитель-

ства регионов с представительством граждан. Законодатель должен решить, что первично и на каком территориальном уровне — территориальное представительство или представительство граждан. Ведь территориальное представительство — это привилегия, оно идет дальше признания гражданских прав: одни социальные группы получают право на самоопределение, другие — нет. Неизбежно встают вопросы; какие именно группы нужно поддерживать, предоставляя им право на территориальное самоопределение? На каком территориальном уровне? Кто имеет право это решать? Федерализм, как правило, хуже учитывает интересы компактно проживающих и пестрых по составу городских групп, чем жителей сельской местности. Непозволительно смешивать право «титульных» и т.п. общин на са-