Эти «естественные условия» требуют создания сильного военно-морского флота, который в свою очередь имеет решающее значение с точки зрения «национальной судьбы». Суть главной идеи Мэхэна, настойчиво проводимой во всех его работах, состояла в том, что морская сила в значительной мере определяет исторические судьбы стран и народов. Объясняя превосходство Великобритании над дру­гими государствами в конце XIX века ее морской силой, Мэхэн писал: «Должное использование морей и контроль над ними состав­ляют лишь одно звено в цепи обмена, с помощью которого [стра­ны] аккумулируют богатства... но это — центральное звено». Мэхэн выделял условия, определяющие основные параметры морской силы: географическое положение страны, ее природные ресурсы и кли­мат, протяженность территории, численность населения, нацио­нальный характер и государственный строй. При благоприятном со­четании этих факторов, считал Мэхэн, в действие вступает форму­ла: N+MM+NB=SP, то есть военный флот + торговый флот + во­енно-морские базы = морская сила. Свою мысль он резюмировал следующим образом: «Не захват отдельных кораблей и конвоев не­приятеля, хотя бы и в большом числе, расшатывает финансовое могущество нации, а подавляющее превосходство на море, изгоня­ющее с его поверхности неприятельский флаг и дозволяющее появ­ление последнего лишь как беглеца; такое превосходство позволяет установить контроль над океаном и закрыть пути, по которым тор­говые суда движутся от неприятельских берегов к ним; подобное превосходство может быть достигнуто только при посредстве боль­ших флотов»⁵⁴. Исходя из подобных постулатов Мэхэн обосновывал мысль о необходимости превращения США в могущественную во­енно-морскую державу, способную соперничать наравне с самыми крупными и сильными государствами того периода.

Мэхэн был ярым сторонником доктрины американского прези­дента Монро (1758—1831), который в 1823 г. декларировал принцип взаимного невмешательства стран Америки и Европы, а также поставил рост могущества США в зависимость от территориальной экспансии на близлежащие территории. Мэхэн считал, что у Амери­ки «морская судьба» и что эта «Manifest Destiny» («проявленная судь­ба»)⁵⁵ заключается на первом этапе в стратегической интеграции всего американского континента, а потом и в установлении мирового господства.

Надо отдать должное почти пророческому предвидению Мэхэна. В его время США еще не вышли в разряд передовых мировых дер­жав, более того, не был очевиден даже их «морской цивилизационный тип». Еще в 1905 г. Маккиндер в статье «Географическая ось истории» относил США к «сухопутным державам», входящим в со­став «внешнего полумесяца» лишь как полуколониальное стратеги­ческое продолжение морской Англии. Маккиндер писал: «Только что восточной державой стали США. На баланс сил в Европе они влияют не непосредственно, а через Россию». Характерно, что деся­тью годами раньше адмирал Мэхэн предсказывал именно Америке планетарную судьбу, роль ведущей морской державы, прямо влия­ющей на судьбы мира.

В книге «Заинтересованность Америки в морской силе» Мэхэн ут­верждал, что для того, чтобы Америка стала мировой державой, она должна:

1) активно сотрудничать с британской морской державой;

2) препятствовать германским морским претензиям;

3) бдительно следить за экспансией Японии в Тихом океане и противодействовать ей;

4) координировать вместе с европейцами совместные действия против народов Азии.

Мэхэн видел судьбу США в том, чтобы не пассивно соучаство­вать в общем контексте периферийных государств «внешнего полу­месяца», но в том, чтобы занять ведущую позицию в экономичес­ком, стратегическом 'И даже идеологическом отношениях.

Независимо от Маккиндера Мэхэн пришел к тем же выводам относительно главной опасности для «морской цивилизации». Эту опасность представляют континентальные государства Евразии — в первую очередь Россия и Китай, а во вторую — Германия. Борьба с Россией, с этой «непрерывной континентальной массой Русской империи, протянувшейся от западной Малой Азии до японского меридиана на Востоке», была главной долговременной стратегичес­кой задачей.