Евразийцы считали, что «впервые евразийский культурный мир предстал как целое в империи Чингисхана» [там же, с. 45].

Подъем Русского государства с середины XV в. и до середины XVIII в. характеризуется восхождением Московского государства в качестве преемника и наследника Золотой Орды. Чингисхан, считали евразийцы, стоит у истоков грандиозной идеи единства и суверенитета Евразии, тогда как киевская идея провинциальна.

160

2. Обзор российской геополитической мысли

Таким образом, в работах евразийцев явно проводится ключевой их тезис о том, что азиатский фактор играл более существенную роль, чем славянский, в формировании и государственности, и российской концепции культуры.

Рост и укрепление Российской империи завершили территориальное объединение Евразии. Включение Туркестана в состав России и строительство транссибирской железной дороги соединили всю территорию «континента-океана». Этого объединения, считали евразийцы, хотел народ, навязавший свою волю большевикам, которые и обеспечили единство Евразии. То, что раньше называлось Российской империей, стало называться СССР. Совокупность народов, населяющих это государство, нужно рассматривать в качестве особой многонародной нации. Эту нацию Трубецкой называл евразийской, а национализм — евразийством.

Идеи евразийцев подвергались серьезной критике по многим направлениям. В его отношении к Востоку и Западу имеется сходство со спорами западников и славянофилов. В конце XIX в. дискуссия возобновилась. Многие философы, политики, люди искусства и литературы были настроены антиевропейски. Так, Ф. М. Достоевский писал: «Россия, положим, в Европе, а главное — в Азии. В Азию! В Азию!!!» [см.: Зеньковский, 1997, с. 116]. Тогда же оживились дискуссии, которые продолжали спор между славянофилами и западниками.

На наш взгляд, современник этих полемик известнейший русский философ В. С. Соловьев поднялся над крайними полюсами этого спора. Этот выдающийся мыслитель развивает глобально-исторический подход к содержанию и прояснению модного тогда понятия «русская идея». Он стремится к познанию «русской идеи» в контексте трех «мировых идей», которые выделил Достоевский: «идея католицизма», «старого протестантизма» и «русская идея».

Среди отвергаемых Соловьевым суждений — мнение тех, для кого идеалом была старая, допетровская Русь. Критической оценке подвергается также «национальный партикуляризм», видящий благо России в ее изоляции от других народов, а точнее — от Запада. Соловьев понимал, что идеи изоляционизма далеки от реальной истории России. Он говорил, что если бы новгородцы в IX в. придерживались антиевропейских или любых изоляционистских идей, то не было бы российского государства. Если бы изоляционистские идеи разделял Владимир Киевский, то Русь не стала бы христианской. И если бы Петр Первый не проводил западнически ориентированных преобразований, то не было бы теперешней России и ее культуры. Национализм, изоляционизм, мессианство Соловьев не принимал не только из философских, но прежде всего морально-религиозных соображений.

161

11 -2659

Раздел I. Геополитика

Таким образом, еще задолго до трудов евразийцев была предопределена отрицательная оценка их основных положений. Нужно отметить, что в евразийстве, направленном против Европы (европейского общественного уклада), было много искусственных конструкций.

По крайней мере основа евразийства — идея о существовании целостной евразийской нации, развивающейся на почве объединяющей идеи православия, так же как и более позднее учение о советском народе, оказалась не более чем идеальным (желаемым) образом.

Эта идея перекликалась, как это может быть неприятно евразийцам, с фашистской идеей национальной исключительности. Однако, как показала историческая практика, цивилизационные различия внутри имперской России не только не были синтезированы, но, наоборот, оказались инерционными и обратимыми.