Особенно Спикмен настаивал на роли интеллектуального фак­тора в этом «атлантическом континенте». Западная Европа и пояс восточного побережья Северной Америки (особенно Нью-Йорк) становятся мозгом нового «атлантического сообщества». Нервным центром и силовым механизмом являются США и их торговый и военно-промышленный комплекс. Европа оказывается мыслитель­ным придатком США, чьи геополитические интересы и стратеги­ческая линия становятся единственными и главенствующими для всех держав Запада. Постепенно должна сокращаться и политичес­кая суверенность европейских государств, а власть переходить к осо­бой инстанции, объединяющей представителей всех «атлантичес­ких» пространств и подчиненной приоритетному главенству США.

Будучи профессором по международным отношениям Йельского университета, Спикмен классифицировал своих коллег на две группы: интервенционистов и изоляционистов. Интервенционисты видят первую линию обороны «в сохранении равновесия властей в Европе и Азии и только вторую — в закреплении владычества США над Западным полушарием». Спикмен писал: «Изоляционисты счи­тают, что исключительность нашего географического расположе­ния между двумя океанами лишает нас интереса к борьбе держав, расположенных по ту сторону океанов, и вынуждает нас сосредото­чить внимание на Западном полушарии». Спикмен констатирует далее, что все американские геополитики усматривают в географи­ческом положении США основание для владычества в Новом Све­те, но если «интервенционисты придают этому владычеству второ­степенное значение, то изоляционисты выделяют его на первый план»⁸³.

Притязания на подчинение Соединенным Штатам Американс­кого континента были достаточно ясно сформулированы в доктри­не Монро. Некоторые современные почитатели геополитики, ус­матривающие ее миссию в «установлении политических целей и путей их достижения»⁸⁴, присоединяются к мнению К. Хаусхофера и его последователей, рассматривающих доктрину Монро «как идеальное произведение геополитики»⁸⁵. Доктрина Монро, выдвинутая в по­слании американского президента, по имени которого она названа, к конгрессу (2 декабря 1823 г.), содержала, по существу, призыв Соединенных Штатов к европейским державам к разделу между ними мира. «Американские континенты в результате свободного и незави­симого положения, которое они у себя установили и поддерживают отныне, не должны считаться объектами дальнейшей колонизации какими-либо европейскими державами», — заявлял американский президент, выступая отнюдь не против колониализма вообще, но лишь против экспансии европейских государств на Американском континенте. Вместо этого Монро обещал европейским великим дер­жавам: «Мы не вмешиваемся и не будем вмешиваться в жизнь суще­ствующих колоний и владений какой-либо европейской державы»⁸⁶.

В период провозглашения доктрины Монро США должны были считаться с могуществом Великобритании и собственной слабос­тью, с недосягаемостью для них колоний и территориальных при­обретений на других континентах. Кроме того, они учитывали сло­жившиеся для них благоприятно условия экспансии на Американс­ком континенте, отдаленном от европейских государств, из кото­рых, например, Франция и Испания уже настолько ослабли, что с трудом справлялись со своими владениями в Новом Свете. Соеди­ненные Штаты до конца прошлого века были преимущественно за­няты созданием колониальной империи на Американском конти­ненте и требовали от европейских держав одного — невмешатель­ства в дела Америки и признания за США монопольного права на владение ею. Вынужденные в то время в силу не зависевших от них обстоятельств воздерживаться от притязаний на территориальные приобретения в Европе, Азии и Африке, Соединенные Штаты рас­сматривали доктрину Монро как орудие «легализации» их вмеша­тельства во внутренние дела остальных стран Американского кон­тинента. Так, уже вскоре после ее провозглашения в 1823 г. государ­ственный секретарь США Адаме заявил представителю США в Мадриде, что географическое положение Кубы и Пуэрто-Рико «делает эти острова естественно зависимыми от Североамериканского континента, а один из них — Куба, почти видимая с наших бере­гов, является предметом капитальной важности для коммерческих и политических интересов нашего Союза»⁸⁷.