Люди — соратники (в этимологическом смысле — т. е. «те, кто сражаются вместе») ангелов. В литургических православных ирмосах говорится: «немногим умалил Бог человека от ангелов».

Большинство традиций и религий мира ставят сегодня нашей цивилизации однозначный диагноз. Глобализм, глобализация, «новый мировой порядок», «однополярный мир», готовящееся «мировое правительство» — это все более очевидный оскал «князя мира сего», стратегическая конструкция «врагов Бога».

Разные религии дают глобализму и глобализации разные имена: христиане отождествляют «новый мировой порядок» с «антихристом», мусульмане — с «даджаллом», ортодоксальные иудеи — с «великим смешением» («эрев рав»). Для индуистов — это полчища калиюги. Для буддистов — демон Мара и иллюзия.

По ту сторону различия в догматах, доктринах и ритуалах существует особая традиция — традиция архангела Михаила, который в истории монотеистических традиций играет важнейшую роль. Он архистратиг, предводитель ангельских войск. Эта традиция — «михаэлический» тайный свет. Это тонкая принадлежность человека к иероистории, право (и обязанность) занять конкретное место в войске одной из противоборствующих сторон. Это «военный призыв» под начало небесного архистратига. Те, кто слышат его, спешат исполнить.

Евразийство в своем высшем духовном измерении — это проекция михаэлического начала, вертикального сверхвременного светового столпа на историю в ее финальной, редемпционной стадии.

Часто в иконописи архистратиг Михаил изображается с мечом в одной руке и весами в другой. Весы — символ суда.

У немецкого философа М. Хайдеггера в книге «Holzwege» содержится очень важный для нашего дела разбор стихотворения Райнера Марии Рильке. Там речь идет о «передаче весов из рук торговца в руки Ангела».

Эту формулу следовало бы взять как ключевой девиз евразийства. «Передача весов из рук торговца в руки Ангела». «Новый мировой порядок», глобализм, «однополярный мир» — это торговый строй, в нем преобладают рыночные ценности, мировой рынок. Это порядок торговцев, которые задают в нем тон, устанавливают критерии и парадигмы.

Мы живем в эпоху постмодерна. Это значит, Новое Время, modernity, закончилось. Все, что было заложено в эпоху Просвещения, — социальные, культурные, идеологические, политические, научные и экономические модели — исчерпало себя. Мы вступили в иной мир, в эпоху постмодерна, и это необратимо.

Постмодерн — это глобализм, ультралиберализм, доминация однополярного мира, главенство сетей, отмена всех традиционных форм идентичности — государств, религий, наций, этносов, даже семей и полов. Вместо государства приходит «открытое общество», вместо традиционных конфессий — сектанство и индифферентность, вместо народов — индивидуумы, вместо полов — клоны, киборги и продукты трансгендерных операций.

Сегодня постмодерн достиг исторической победы. На сей раз не только над традиционным обществом, но и над самим модерном. И снова, как и в эпоху Просвещения, можно противостоять постмодерну. На сей раз, правда, и архаические консервативные идеологии, и преодоленные идеологии модерна оказываются по одну сторону баррикад. На практике это противостояние выражается в том, чтобы отстаивать:

— национальное государство против глобализации;

— геополитический дуализм суши и моря против «мирового потопа» в виде тотальной победы атлантизма;

— традиционную семью и органическое воспроизводство детей против свободы трансгендерных операций, однополых браков и клонирования;

— общественную идентичность против тотальной атомизации индивидуумов;

— мир вещей и действий против мира «изображений» и «экранных фальсификаций»;

— реальную экономику («старую экономику») против финансизма, виртуальности, неоэкономики и т. д.

Те стороны модерна, которые не попали в постмодерн, оказались, по сути, продолжением Традиции, и сегодня все это по одну сторону баррикад. Это, кстати, делает возможным альянсы консерваторов и социалистов и т. д.

Вспомним теперь о тех тенденциях, которые на самой заре модерна предпочли инвестировать свою внутреннюю энергию в идеологии, модернистские по форме, но немодернистские по содержанию. Именно эти инвестиции и составили основной нерв современной политической и социальной истории, содержание всего Нового Времени.