Когда же эта цель будет достигнута, т. е. когда единственно сильная в настоящее время из западно-европейских держав и связывающая пока энергию англичан Германия будет разбита и высажена на сушу, тогда результаты общеевропейской войны начнут сказываться в следующей, вытекающей одно из другого постепенности:

1) При земельном вознаграждении за счет побежденного находившихся как в боевой линии, так и в резерве западноевропейских государств, Франция получит Эльзас и Лотарингию и доведена будет до столь желательных ей «естественных границ», а Бельгия, Голландия и Дания с одной стороны, и Италия, Сербия и Черногория, с другой, будут наращены таким образом, чтобы Германия и Австрия оказались если не отрезаны, то возможно, более стеснены — первая на Северном, а вторая на Адриатическом море. Иными словами, вся лежащая западнее Германии и Австрии Европа подвинута будет к востоку и вероятнее всего сплочена союзами под главенством Франции и Италии.

2) Потеряв вместе с морем восьмимиллиардный источник годового дохода и не имея возможности существовать средствами собственной территории, сильные практическими знаниями, хорошо тренированные в труде и успевшие выра-

181

ботать собственную систему борьбы за жизнь, германцы вместе с австрийцами сейчас же «тихой сапой» во всеоружии новейшей антигосударственной техники поведут наступление против недостаточно вооруженного для жизненной борьбы русского народа*.

3) Так как с ослаблением Германии единственною сильной державой на всем континенте останется Россия, то по ясному, как день, толкованию лордом Керзоном одного из основных и неизменных принципов Высшей Английской Стратегии — насквозь проникнутые сознанием своего долга перед родиной и ни под каким видом не позволяющие себе отступать от освященной веками системы, английские Стратеги с такою же спокойной совестью начнут устанавливать balance of power против России, с какой устанавливали они его против Испании, Франции и Германии. Или, выра-

* Против такого систематического наплыва на Россию германцев, англичан, бельгийцев, американцев, французов и других чужеземцев и захвата ими наших богатств мы не знаем, как бороться, и сейчас. Недурной иллюстрацией этого бессилия может служить хотя бы следующий факт: в то время как в Петербурге столбцы газет переполняются жалобами русских людей на разные притеснения, чинимые им со стороны наших кавказских властей, «в Риме главное управление делами торговли печатает сообщение, что на Кавказе, по сведениям тифлисского консула Велери, образовалась за последние 50 лет многочисленная итальянская колония, состоящая из коммерсантов, предпринимателей и рабочих. Сюда же направляются эмигранты из каменщиков, рудокопов, железнодорожных рабочих и т. д. Так называемая колония св. Николая занимается возделыванием винограда, для чего приобрела 1200 десятин вблизи Кисловодска, и производит 2400 гектолитров вина в год; колония процветает: в ней имеется национальная школа. Трудами графов Сброявакка из Падуи организована торговля лесом с Италией». А что же будет потом, когда такой наплыв приобретет массовый характер?

182

жаясь проще, приступят к образованию против нас коалиции, с целью постепенного оттеснения нас не только от Балтийского и Черного морей, но со стороны Кавказа и насыщаемого сейчас ярым ненавистником России, доктором Морисоном, англосаксонскими идеями Китая.

Об этой «титанической борьбе между Русскими и англосаксами, долженствующей начаться после падения Германии и наполнить собою двадцатое столетие», уже много лет назад (гораздо раньше, чем сэр Вильям Уайт с непогрешимостью иудейских пророков предсказал в 1885 г. нынешний балканский переворот) начали вещать англосаксонскому миру даровитейшие ученые и глубочайшие мыслители, указывающие как на «знамение свыше», на постепенное перемещение ЦЕНТРА БОРЬБЫ между Океанской Империей и Континентом. Находившийся сначала на берегу Атлантического океана, в Мадриде, центр этот, с падением Испании, передвинулся в Париж. С поражением Франции он из Парижа перешел в Берлин, а из Берлина, по мнению наших сегодняшних друзей, направится к Москве...