лиц или семейств, которые в силу своего происхождения, образования и богатства не имели себе равных и были как бы призваны уп­равлять другими. В век равенства эта идея, естественно, отсутствует в умах людей по причинам обратного свойства; внедрить ее в сознание можно лишь искусственно и удерживать в нем — лишь с большим тру­дом. Вместе с тем граждане, практически не раздумывая, принимают идею единой и централизованной власти, которая сама управляет ими.

Впрочем, в политике, так же как в философии и религии, демокра­тический народ с радостью воспринимает простые и общие идеи. Сложные концепции не воспринимаются разумом, и людям нравится чувствовать себя великой нацией, все граждане которой соответствуют одной модели и управляемы единой властью.

Вслед за идеей единой и централизованной власти в эпоху равенства в умах людей почти непроизвольно зарождается идея единого законо­дательства. Поскольку каждый человек мало чем отличается от своих соседей, он не понимает, почему закон, применимый к одному из них, не может быть распространен на всех остальных. Самые незначитель­ные привилегии вызывают у него отвращение. Малейшие различия в политических институтах одного и того общества порождают недоволь­ство его граждан. Поэтому единообразие законов представляется людям важнейшим условием хорошего правления.

Я уверен, что то же понятие единого закона, равным образом рас­пространенного на все социальные группы, было чуждо человеческому  сознанию в века аристократии. В то время оно не могло прийти к этой идее или же отвергало ее.

Эти противоположные устремления разума в конце концов превра­щаются в такие слепые инстинкты и столь прочные привычки, что они начинают руководить поступками людей вне зависимости от особен­ностей личности. Несмотря на бесконечное разнообразие средневековой жизни, и тогда встречались совершенно похожие индивидуумы, однако это не мешало законодателю наделять каждого из них различными обязанностями и разными правами. И напротив, в наше время правительства изнуряют себя в попытках навязать одни и те же обычаи и законы группам населения, которые еще имеют между собой мало об­щего.

Реклама:

Компания Элком: кабель канал под дерево по низким ценам.

По мере уравнивания у того или иного народа условий существова­нии отдельные индивидуумы мельчают, в то время как общество в целом представляется более великим, или, точнее, каждый гражданин,

 

 

став похожим на всех других, теряется в толпе, и тогда перед нами воз­никает великолепный в своем единстве образ самого народа.

Все это, естественно, порождает у людей эпохи демократии очень высокие представления об общественных прерогативах и чрезмерно скромное — о правах личности. Они легко соглашаются с тем, что вы­года первого из них — это все, а интересы личности — ничто. Они охотно мирятся с тем, что власть, олицетворяющая собой все общест­во, несет в себе больше мудрости и знания, чем любой из людей, со­ставляющих это общество, и что вести каждого гражданина за руку есть не только право, но и обязанность власти.

Если бы мы захотели лучше изучить наших современников и до­браться до истоков их политических воззрений, мы увидели бы там мно­гие из тех идей, которые я только что воспроизвел, и, вероятно, удиви­лись бы, обнаружив так много общего у народов, столь часто воевавших между собой.

Американцы полагают, что в каждом штате верховная власть долж­на устанавливаться самим народом. Однако, как только органы власти сформированы, американцы не помышляют их в чем-либо ограничи­вать, охотно соглашаясь с тем, что власть имеет право делать все.

Предыдущая Следующая