лективное чаяние ощущается во всей его полноте и интенсивности, то люди могут быть убеждены в том, что нужен лишь «специалист», чтобы удовлетворить его. Здесь весьма удобной оказывается теория культа ге­роев Карлейля. Эта теория предлагает рациональное оправдание таких представлений, которые по своему происхождению и тенденциям раз­вития являются совершенно иррациональными. Карлейль подчеркивал, что вера в героя является необходимым элементом человеческой исто­рии. Она не может исчезнуть, пока не исчез сам человек. [...]

Но Карлейль не рассматривал свою теорию как конкретную полити­ческую программу. У него было романтическое понимание героизма, весьма далекое от взгляда наших современных политических «реалис­тов». Нынешние политики вынуждены использовать более сильные средства. Они должны решать проблему, во многих отношениях напо­минающую задачу по нахождению квадратуры круга. Некоторые исто­рики нашей цивилизации утверждают, что человечество прошло две различные стадии в своем историческом развитии. Человек начал как homo magus; но от эпохи магии он перешел к эпохе техники. «Человек маги­ческий» прежних времен превратился в homo faber, в ремесленника и художника. Если мы примем это историческое различение, то наши со­временные политические мифы окажутся какими-то очень странными и парадоксальными образованиями, ибо мы обнаружим в них перепле­тение двух моментов, которые, казалось бы, совершенно исключают друг друга. Современный политик совмещает в себе две противополож­ные и несравнимые функции. Он обязан действовать одновременно и как homo magus и как homo faber. Политик — священник новой, совер­шенно иррациональной и загадочной религии. Но когда он пропаганди­рует эту религию, то действует исключительно методично. Ничто не ос­тается непродуманным; каждый его шаг подготовлен и взвешен. Именно эта странная комбинация двух разнородных качеств является одной из отличительных черт наших политических мифов.

Миф всегда трактовался как результат бессознательной деятель­ности и как продукт свободной игры воображения. Но здесь миф созда­ется в соответствии с планом. Новые политические мифы не возникают спонтанно, они не являются диким плодом необузданного воображе­ния. Напротив, они представляют собой искусственные творения, со­зданные умелыми и ловкими «мастерами». Нашему XX в. — великой эпохе технической цивилизации — суждено было создать и новую тех­нику мифа, поскольку мифы могут создаваться точно так же и в соот­ветствии с теми же правилами, как и любое другое современное ору-

жие, будь то пулеметы или самолеты. Это новый момент, имеющий принципиальное значение. Он изменил всю нашу социальную жизнь. В 1933 г. политический мир начал выражать беспокойство по поводу воз­рождения вооруженных сил Германии и его возможных международных последствий. На самом деле, это ревооружение началось намного рань­ше, но осталось практически незамеченным. Это подлинное ревоору­жение родилось вместе с появлением и расцветом политических мифов. Последующее возрождение милитаризма было просто сопутствующим фактом и необходимым следствием ментального ревооружения, при­внесенного политическими мифами.

Первый шаг, который был сделан, заключался в изменении функций языка. Если мы посмотрим на развитие человеческой речи, то обнару­жим, что в истории цивилизации слово выполняло две диаметрально противоположные функции. Говоря вкратце, мы можем назвать их се­мантическим и магическим использованием слов. Даже в так называе­мых примитивных языках семантическая функция никогда не устраня­ется; без нее речь просто не может существовать. Но в примитивных сообществах магическая функция слова имеет доминирующее влияние. Магическое слово не описывает вещи или отношения между вещами; оно стремится производить действия и изменять явления природы. По­добные действия не могут совершаться без развитого магического ис­кусства. Только маг или колдун способен управлять магией слова, и только в его руках оно становится могущественнейшим оружием. Ничто не может противостоять его власти. [...]