 |
|
|
|
|
Таким образом, марксистский взгляд аналогичен либеральному убеждению, что все, в чем мы нуждаемся, — это «равенство возможностей». Мы безусловно нуждаемся в таком равенстве, хотя оно и не защищает тех, кто менее одарен, менее безжалостен или менее удачлив, от превращения в объекты эксплуатации со стороны тех, кто более одарен, более безжалостен или более удачлив. Опираясь на то, что нам удалось осознать в ходе нашего анализа, мы теперь можем сказать: то, что марксисты пренебрежительно именуют «чисто формальной свободой», на самом деле есть базис всех остальных сторон социальной системы. Это «чисто формальная свобода», т.е. демократия, или право народа оценивать и отстранять свое правительство, представляет собой единственный известный нам механизм, с помощью которого мы можем пытаться защитить себя против злоупотребления политической силой. Демократия — это контроль за правителями со стороны управляемых. И поскольку, как мы установили, политическая власть может и должна контролировать экономическую власть, политическая демократия оказывается единственным средством контроля за экономической властью со стороны управляемых. При отсутствии демократического контроля у правительства не будет ни малейшей причины, почему бы ему не использовать свою политическую и экономическую власть в целях, весьма далеких от защиты свободы своих граждан. [...] Марксисты действительно просмотрели фундаментальную роль «формальной свободы». Они считают, что формальной демократии не Глава 10. ГОСУДАРСТВО КАК ИНСТИТУТ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ 501 достаточно, и хотели бы дополнить ее тем, что они обычно называют экономической демократией. Это двусмысленная и совершенно пустая фраза, которая затемняет тот факт, что «чисто формальная свобода» является единственной гарантией демократической экономической политики. Маркс открыл значение
экономической власти, и вполне понятно, что он преувеличил ее значение. И он
сам, и марксисты видят власть экономики буквально везде. Их аргумент звучит
так: кто обладает деньгами, тот обладает свободой, поскольку при необходимости
он может купить оружие и даже гангстеров. Однако это обоюдоострый аргумент.
Фактически он содержит признание, что человек, обладающий оружием, обладает и
властью. И если тот, у кого есть оружие, осознает это, то в скором времени у
него будут и оружие, и деньги. Аргумент Маркса
до некоторой степени применим к не ограниченному, или не регулируемому,
законодательно капитализму. Действительно, правление, которое создает институты
контроля за оружием и преступностью, но не за .властью денег, вполне может
попасть под влияние последних. В таком государстве может править бесконтрольный
гангстеризм богатых. Однако я думаю, что сам Маркс первым признал бы, что это
верно не для всех государств. В истории бывали времена, когда, к примеру,
всякая эксплуатация была грабежом, непосредственно основанным на власти военной
силы. И сегодня немногие поддержат наивный взгляд, согласно которому «прогресс
истории» раз и навсегда положил конец этому прямому способу эксплуатации людей.
Сторонники такого взгляда ошибочно полагают, что, поскольку формальная свобода
однажды была завоевана, для нас уже невозможно вновь подпасть под власть таких
примитивных форм эксплуатации. [...] Догму, согласно которой экономическая власть является корнем всех зол, следует опровергнуть. Ее место должно занять понимание опасностей, исходящих от любой формы бесконтрольной власти. Деньги как таковые не особенно опасны. Они становятся опасными, только если на них можно купить власть непосредственно или путем порабощения экономически слабых, которые должны продавать себя, чтобы жить. [...] Конечно, на практике марксисты никогда полностью не полагались на доктрину бессилия политической власти. В той мере, в какой они имели возможность действовать или планировать свою деятельность, они обычно, подобно всем остальным, предполагали, что политическую власть можно использовать для контроля за экономической |
| Реклама: |
