В работе 1940 г. «Пространство и большое пространство в праве народов» Шмитт так определил «большое пространство»: «Сфера планификации, организации и человеческой деятельности, коренящаяся в актуальной и объемной тенденции будущего развития»⁷⁶. Уточняя эту несколько расплывчатую формулировку, Шмитт ука­зывал как на пример волевого создания «большого пространства» проведение в жизнь американской доктрины Монро.

Хотя «Большое пространство» можно в определенном смысле отождествить с государством, а точнее, с империей (Reich), эта концепция выходит за рамки обычного государства. Это новая фор­ма наднационального объединения, основанного на стратегическом, геополитическом и идеологическом факторе.

В отличие от унификационной пангерманистской модели Гитле­ра и от советского интернационализма «Большое пространство» Шмитта основывается на культурном и этническом плюрализме, на широкой автономии, ограниченной лишь стратегическим центра­лизмом и тотальной лояльностью к высшей властной инстанции. При этом Шмитт подчеркивал, что создание нового большого пространства не зависит ни от научной ценности самой доктрины, ни от культурной компетентности, ни от экономического развития со­ставляющих частей или даже территориального и этнического цен­тра, давшего импульс к интеграции. Все зависит только от полити­ческой воли, распознающей историческую необходимость такого геополитического шага.

Геополитические мотивы различимы у Шмитта практически во всех темах, которые он рассматривает. В частности, он исследовал связь трех концепций — «тотальный враг, тотальная война, тоталь­ное государство». Согласно учению Шмитта, людям суждено в силу происхождения, расовых особенностей и географических связей относиться друг к другу дружественно или враждебно⁷⁷.

С его точки зрения, «тотальное государство» — это самая совер­шенная форма государства традиционного типа, то есть пик раз­вития сухопутного «номоса». Несмотря на возможности историчес­кой эволюции такого государства вплоть до масштабов большого пространства, в нем сохраняется неизменным сущностное каче­ство. «Тотальное государство» исключает принцип «тотального врага» и «тотальной войны», так как представление о противнике, «вра­ге» (а Шмитт придавал огромное значение формулировке понятий «друг/враг», amicus/hostis) оно выстраивает на основании себя са­мого, а следовательно, выдвигает концепцию «войны форм», в которой действует «закон войны» и участвуют только ограничен­ные контингенты профессиональных военных. Мирное население и частная собственность, в свою очередь, находятся под охраной закона и устранены (по меньшей мере теоретически) из хода во­енных действий.

Либеральная доктрина, которую Шмитт однозначно связывал с Новым временем и, соответственно, с «морской цивилизацией», с «номосом» Моря, отрицая, что «тотальное государство» открывает тем самым дорогу «тотальной войне» и концепции «тотального вра­га». В 1941 г. в статье «Государственный суверенитет и открытое море» он писал: «Война на суше была подчинена юридическим нормам,

так как она была войной между государствами, то есть между во­оруженными силами враждующих государств. Ее рационализация про­являлась в ее ограничении и в стремлении вывести за ее пределы мирное население и объекты частной собственности. Война на море, напротив, не является войной между строго определенными и под­чиняющимися юридическим нормативам противниками, так как основывается на концепции тотального врага»⁷⁸.

Общая геополитическая картина, описанная Шмиттом, своди­лась к напряженному цивилизационному дуализму, к противостоя­нию двух больших пространств — англосаксонского (Англия и Аме­рика) и континентального (Евразия). Эти два «больших простран­ства» — талассократическое и теллурократическое — ведут между собой планетарное сражение за то, чтобы сделать последний шаг к универсализации и перейти от континентального владычества к мировому. При этом Шмитт с пессимизмом относился к возможно­сти свести этот конфликт к какой-то строгой юридической базе, так как цивилизационные макроконцепции обоих «больших про­странств» основываются на взаимоисключающих «номосах» — «номосе» Земли и «номосе» Моря. Последний разрушительный элемент вносится развитием воздухоплавания, так как воздушное простран­ство еще менее поддается этико-правовой структуризации, нежели морское.