Проблема предмета политической науки         

Особую сложность политической науке придает специфический предмет ее исследования. В первом приближе­нии можно сказать, что общественная наука в самом широком плане может изучать как тенденции и закономерности развития той или иной области жизни, так и ее отдельные институты, проблемы, фак­ты, формы явлений.

Традиционно ценность общественных наук, в том числе полити­ческой науки, определялась их способностью вскрыть причинно-след­ственные связи в социуме и на этой основе уловить повторяемость событий, в результате определив некие «объективные», постоянно воспроизводящиеся формы взаимной зависимости политики с дру­гими областями жизни, типы человеческого поведения в этой обла­сти жизни, способы организации государства и т.д. Сторонники та­кого подхода считают, что найденные наукой закономерности дают возможность получить истинное знание и сформировать строгую систему универсальной политической науки.

В то же время многие ученые придерживаются противоположной точки зрения, полагая, что нет особых оснований для открытия «веч­ных» истин и «неизменных» политических законов. В принципе они не отрицают, что в отдельных областях политического пространства могут складываться относительно устойчивые зависимости. Однако этого явно недостаточно для того, чтобы признавать существование закономерностей функционирования и развития политического мира в целом

Многовековая практика действительно демонстрирует относи­тельно устойчивые и повторяющиеся зависимости между различ­ными компонентами политического, что отражено, к примеру, в так называемом железном законе олигархии Р. Михельса (фикси­рующем тенденции к олигархиизации массовых партий); некото­рых взаимозависимостях избирательной и партийной систем, опи­санных М. Дюверже; в открытых К. Марксом «законах классовой борьбы», характеризующих известную зависимость политических позиций крупных социальных групп от их материального (эконо­мического) положения; в прослеживаемых транзитологами зависи­мостях реформации эпохи модерна от типа национальной политичес­кой культуры; в отмечаемых связях государственного правления с кон­тролируемой им территорией (Ш. Монтескье) и т.д. Правда, и эти зависимости в силу исключительной динамичности и сложности по­литической деятельности имеют характер скорее относительно жест­ких связей (генерализаций), нежели универсальных законов.

Сторонники поиска политических законов не учитывают главно­го – того, что политические явления в принципе не могут быть под­вержены однозначному толкованию и оценке. То, что один теоретик рассматривает как «прогресс», для другого оказывается «регрессом». По справедливому замечанию С. Липсета, «при многовариантности любой причинно-следственной связи любые политические перемен­ные неизбежно будут давать противоречивые результаты».* В силу этого невозможно объяснить все «конечные» факторы, которые определя­ют повторяемость человеческих действий, лежащих в основе законо­мерностей. И это тем более невозможно, поскольку политическое поведение граждан формируется в сложнейших сочетаниях причин­но-следственной и функциональной зависимостей, круговых и ли­нейных, волновых и циркуляционных типов политических измене­ний. Все это существенно снижает возможности формирования ус­тойчивых зависимостей и тем более открытие универсальных закономерностей в политике.

Конечно, на практике сформировались отдельные локальные за­висимости, демонстрирующие, к примеру, наиболее оптимальные пути строительства партий или организации избирательных кампа­ний, достижения успехов на переговорах или в разрешении конф­ликтов и т.д. Но даже эти не столько закономерности, сколько пра­вила оптимальной деятельности складываются в ограниченных сег­ментах политического пространства, причем тогда и постольку, когда и поскольку там удается обеспечить рациональное поведение и взаи­модействие субъектов. А обеспечить это, как мы увидим далее, не всегда удается.