Наиболее часто встречающаяся конформная адаптированность лишает поведение человека остроты, четко выраженной ответной ре­акции на политическую обстановку. Активность конформистски на­строенного субъекта не позволяет ему замечать промахи властей, и нередко он прощает ей даже преступления, особенно в тех случаях, когда они непосредственно не затрагивают его интересов. Такой тип поведения в наибольшей степени придает политическому порядку искомую властями стабильность и потому приветствуется и поощря­ется ими. Ритуальный же характер поведения также практически бе­зопасен для господствующего режима в силу воспроизведения им доминирующих норм и образцов взаимоотношений с властью. И только инициативный характер поведения способен, в том случае, если он не направлен на поддержку властей, стимулировать изменения, чре­ватые дестабилизацией общественного положения.

Ряд ученых при характеристике политического поведения делают акцент на субъективных намерениях человека, проявляющихся в его действиях. Так, М, Вебер выделял в связи с этим целе-рациональные, ценностно-рациональные, аффективные и традиционные действия, имеющие место в политической сфере. Характеризуя особые источники и формы политического поведения, эти способы деятельности обладают собственной спецификой производства действий.

Указанные подходы дают возможность определить политическое поведение как всю совокупность субъективно мотивированных дей­ствий разнообразных субъектов (акторов), реализующих свои статус­ные позиции и внутренние установки. Помимо акцента на действен­ное, активное проявление позиций актора, политическое поведение несет на себе отпечаток субъективности, персональности понимания каждым действующим лицом целей и средств их достижения, соб­ственных позиций, оценок прошлого и настоящего.

Конечно, политическое поведение может быть вызвано к жизни внешними причинами или спровоцировано подсознательными мо­тивами и стимулами. Однако в большинстве своем поведение актуа­лизирует различные формы осознания людьми своих потребностей и интересов. В этом смысле 3. Фрейд считал, что людьми движет удо­вольствие, Т. Адорно – могущество, А. Унгерсма – смысл, а Д. Доллард и В. Миллер – фрустрации (досада и разочарование, возникаю­щие в результате обнаруживающихся препятствий для удовлетворе­ния интересов). Известный американский ученый А. Маслоу в 50-х гг. сформулировал классический перечень иерархиизированных потреб­ностей человека, которые, по его мнению, лежат в основании прак­тических действий человека. К ним он относил: физиологические потребности, потребность в безопасности (уверенность, стабильность, свобода от страха), в любви, признании и самоутверждении, а также самореализации.*

Сторонники конфликтной теории предложили несколько иной подход. Они считают, что политическое поведение человека форми­руется на основании трех типов мотивации: кооперативной, при ко­торой субъект заинтересован в благосостоянии партнера и рассмат­ривает его интересы в качестве составной части собственных устрем­лений; индивидуалистической, которая игнорирует все соображения целесообразности, за исключением своей собственной выгоды; и кон­курентной, которая означает неизбежность резкого противопостав­ления позиций и интересов соперничающих сторон и игру на выиг­рыш, при которой нанесение ущерба конкуренту является одним из позитивно оценивающихся итогов деятельности.

Представители системного анализа считают, что решающим мо­тивом политического поведения является расположенность к авто­ритетным лидерам, копирование их стиля и наклонностей. А. Даунс, Р. Кари, Л. Хуад и другие приверженцы теории рационального выбора, игнорируя эти привнесенные мотивы, настаивают на ведущем зна­чении в поведении индивида его стремления к выгоде, поиску удо­вольствия и минимизации потерь.

В то же время А. Горц, О. Дебарль и другие ученые, разделяющие принципы идеи «автономного человека», утверждающей неуклонное нарастание индивидуализации социального поведения и исключи­тельную сложность мотивов, которыми руководствуются граждане в современных условиях, не только предлагают как можно более де­тально исследовать их установки, но зачастую доходят до признания принципиальной неспособности анализировать субъективные моти­вации.