Благодаря использованию таких концептуальных моделей, об­ретение политической системой той или иной степени развитости может быть представлено в качестве относительного линейного про­цесса, который предполагает нарастание у нее определенных ка­честв за счет изменений, осуществляющихся по мере эволюции (или революционных, трансформаций) свойств строго определен­ного типа.

Однако в переходных обществах в условиях незавершенности по­литических процессов использование данных критериев не только затруднительно, но нередко противостоит самой идее развития. К при­меру, институциализация демократических процедур отправления власти, расширение плюрализма могут вести в этих условиях к установ­лению деспотических форм правления, потере управляемости обще­ством и другим, явно негативным для организации власти послед­ствиям.

В силу неприменимости в данном случае идеологически опреде­ленных критериев оценки развития в науке сложилось немало подхо­дов, предлагающих собственные критерии для такой оценки. Напри­мер, сторонники «теории катастроф», усматривая причины полити­ческой кризисности и неустойчивости переходных систем в наличии определенных «архетипов» (некритически усваиваемых людьми цен­ностей, отношений к действительности), провоцирующих массовые протесты и ведущих к неравновесности положения политических сил, связывают развитие с поиском «архетипов-антагонистов», способ­ных стимулировать обратные по направленности поведенческие ре­акции населения и власти.

Приверженцы идеи циклической (социокультурной, цивилизационной) динамики (Хемфри, Тоффлер, Пригожий), рассматри­вая переходные процессы в качестве необходимой составной час­ти циклического чередования политических взлетов и падений, т.е. определенной фазы зарождения и упадка глобальных полити­ческих (социальных) сдвигов в истории общества, выдвинули иные критерии развитости. В соответствии с их воззрениями, различая длинные и короткие волны таких изменений, а также временные параметры их продолжения, необходимо вырабатывать соответству­ющие технологии приспособления к этим промежуточным этапам, искать «поворотные точки», способные усилить управление собы­тиями и сократить время для наступления восходящей фазы разви­тия.

Собственную версию трактовки развития в переходных условиях предложили Ф. Теннис, М. Вебер и Т. Парсонс, заложившие основы так называемой социологии развития. Сторонники этого направления рассматривали все модификации политических систем в рамках дол­говременного перехода от традиционного к современному обществу. При этом первое понималось по преимуществу как аграрное, осно­ванное на простом воспроизводстве и отличающееся закрытой соци­альной структурой, низким индивидуальным статусом гражданина, жестким патронажем государственного правления. Современное же общество трактовалось ими как индустриальное (постиндустриаль­ное), базирующееся на открытости социальной структуры и рацио­нальной организации власти.

С этой точки зрения политическое развитие достигается в той мере, в какой политические структуры, нормы и институты способ­ны к оперативному, гибкому реагированию на новые социальные, экономические и прочие проблемы, к восприятию общественного мнения. Иными словами, политическая система, формируя механизмы с устойчивой обратной связью, рациональной организацией звеньев управления, способных к учету мнений населения и реа­лизации решений, превращается в гибкий механизм для адресного регулирования конфликтов и выбора оптимальных вариантов приме­нения власти. Этот процесс и выражает позитивную динамику дан­ной системы власти, означает ее переход на качественно новый уро­вень ее существования. В таком случае не имеет значения, какую кон­кретную национально-государственную форму примут политические изменения (унитарную, федеративную или другую), какая партия получит статус правящей, какая идеология станет определять по­литику в будущем. В этом смысле политическое развитие интерпре­тируется как нарастание способности политической системы гиб­ко приспосабливаться к изменяющимся социальным условиям (тре­бованиям групп, новому соотношению сил и ресурсов власти), сохраняя и увеличивая возможности для элит и рядовых граждан выполнять свои специфические функции в управлении обществом и государством.