5. Предрассудки и традиции («скрытый коллективный разум», «вековая мудрость народа») имеют преимущество перед отвлеченным философскими и политическими теориями и разумом отдельного человека («разумом софистов и экономистов»), поскольку подкрепляются опытом поколений и естественно дополняют законы (Ривароль: «Каковы бы ни были суждения или предрассудки, они хороши, поскольку они устойчивы. И поэтому так хорошо дополняют законы»).

6. Права человека — это абстракция, лишенная исторических корней, в отличие от конкретных прав англичан или французов (т. е. «историческое право»), и отдельный человек не должен противопоставлять себя обществу как целому (ор-ганицизм).

7. Законы и конституции по-настоящему эффективны, если опираются на моральные и религиозные нормы (Э. Берк: «Мы знаем, что не сделали никаких открытий, и думаем, что нет никакой необходимости в каких-либо открытиях

15.3. Консерватизм 327

в морали») и имеют неписаный характер (Ж. де Местр: «Существует немало законов, которым нужно следовать, но которые не нужно записывать»).

8. Разум отдельного человека в вопросах политики и общественного устройства обречен на ошибку, поскольку не может охватить всей сложности существующих в этой сфере проблем — что опять же подчеркивает важность опоры на опыт и традицию (Ж. де Местр указывает, что «опыт и история практически всегда противоречат отвлеченным теориям»; Э. Берк признает, что «разум у отдельного человека ограничен, и индивиду лучше воспользоваться накопленным в течение веков общим банком и капиталом народов»).

9. Революция не освобождает, а разрушает человека; при этом не столько человек управляет революцией, сколько революция — человеком.

Политический консерватизм стал реакцией на чрезмерный радикализм Великой французской революции. И если многие его идеи (органицизм, культ неограниченной монархической власти и клерикализм, неприкосновенность сословных привилегий) были отвергнуты последующим развитием политической мысли, то другие (необходимость уважения к государству и нормам традиционной морали, допущение лишь постепенных и эволюционных изменений общества, критика уравнительной психологии и чрезмерного индивидуализма) нашли свое продолжение в идеологии неоконсерватизма (или либерального консерватизма), ключевыми разработчиками которой стали А. де Токвиль, Р. Актон, Ф. Хайек, К. Поп-пер, И. Кристол и др.

Сегодня сторонники идеологии консерватизма видят его преимущество в том, что, сохраняя свое идейно-ценностное ядро и принимая различные модификации (либеральный консерватизм, религиозный консерватизм, элитарный консерватизм), он способен интегрировать в себя новые идеи (социальные, технологические и т. д.) и дать ответы на основные вызовы современности:

• ответ на вызов глобального хаоса — через укрепление национальных государств и национально-религиозных традиций, что обеспечит миру подлинную геополитическую многополярность и межцивилизационный диалог;

• ответ на вызов социальной автономии — через укрепление традиционных моральных и религиозных ценностей общества;

• ответ на проблему социальной атомизации — через консолидацию общества на основе общих духовных и нравственных ценностей;

• ответ на проблему политического отчуждения — через создание принципиально новой модели отношений элиты и общества, построенных на принципах служения и ответственности;

• ответ на проблему глобального дефицита ресурсов — через пропаганду идеи индивидуального самоограничения ради удовлетворения духовных потребностей, а также создание более экологичной и социально ориентированной модели экономики.

И хотя неоконсервативной идеологии придерживаются только некоторые круп-н>е политические партии в западных странах (республиканская в США, либерально-консервативная в Японии, консервативная в Великобритании), круг приверженцев этой идеологии все больше расширяется в современном мире. Причина здесь в том, что неоконсерватизм дал людям ясную формулу взаимоотношений