178

информационная война и геополитика

Следует признать, что немецкое руководство в проведении дезинформации показало высокий профессионализм.

Надо сказать, что наша разведка на первый взгляд передавала очень точную информацию о сроках нападения. Кто не знает о сообщениях Р. Зорге, других разведчиков? В массовом сознании неколебимо утвержден стереотип: точнейшие сообщения по этому вопросу сыпались как из рога изобилия. Но реальность куда сложнее.

С конца 1940 года в Центр поступали противоречивые сведения о сроках начала войны. Война, указывалось в них, начнется во второй половине 1941 года, весной 1941 года. С февраля 1941 года стали поступать более конкретные сроки: начало войны — в мае—июне 1941 года. В марте точность сообщений возрастает: война начнется в период с середины мая по середину июня 1941 года. Все это, надо признать, хотя и не очень конкретно, но достаточно точно. Правда, эту идиллию все более точных сообщений портят сообщения куда менее точные: война начнется в любой момент, то есть, значит, и в марте; нападение произойдет после заключения мира с Англией (Зорге, Старшина и другие). С мая 1941 года характер этой информации несколько меняется. Ее уже нельзя назвать не очень точной. Она становится ложной. Сообщается, что нападение произойдет в середине мая, в конце мая. Причем эта информация поступает за считанные дни до называемого срока вторжения. Например, Р. Зорге 21 мая сообщает о начале войны в конце мая. Это — «деза», потому что 30 апреля Гитлер установил срок нападения — 22 июня. Когда проходят эти сроки начала войны, наши разведчики, естественно, начинают сообщать о новых: вторая половина июня, после окончания сельскохозяйственных работ, 15—20 июня, 20—25 июня, 22 июня. Если учесть все имеющиеся сообщения о более или менее конкретных сроках нападения, то можно увидеть интересную картину — постоянное «скольжение» информации по календарю. И это «скольжение» наряду с потоком неточной и просто ложной информации надежно «топит» точную информацию.

глава 11. основы информационного противоборства 179

Представим: один указанный срок начала войны проходит, другой — проходит, третий — проходит. А войны все нет. То, что ее нет, это конечно же очень хорошо. Но то, что наша разведка дает явно неверную информацию, — очень плохо, так как приходится оставаться в неведении по важнейшему вопросу. Какова могла быть реакция нашего политического и военного руководства? Вздох облегчения? Наверное. Поддержание в постоянном напряжении? Безусловно. Но способствовало ли это поддержанию доверия к нашей разведке, к ее информаторам, к источникам информации, которыми пользовались наши разведчики?

А что советская разведка сообщала о мощи германской армии, предназначенной для вторжения в СССР? По этому вопросу Центр получал совершенно фантастическую информацию. 8 декабря 1940 года полномочный представитель СССР в Германии В. Г. Деканозов получил анонимное письмо, в котором говорилось: «К весне 1941 года германская армия будет насчитывать 10—12 миллионов человек. Кроме того, трудовые резервы, СС, СА и полиция составят еще 2 миллиона, которые будут втянуты в военные действия. Всего Германия выставит 14 миллионов, ее союзники — еще 4 миллиона». «Итого — 18 миллионов». Напомним, что на 22 июня 1941 года германская армия, предназначенная для вторжения в СССР, составила 4,6 миллиона человек, а с учетом Финляндии, Румынии и Венгрии — 5,5 миллиона человек. Таким образом, содержание анонимного письма находилось в прямом согласии с требованиями «Указания» ОКБ о создании преувеличенных представлений о силе немецких войск.

Другие информации, поступившие почти одновременно, показывают нам другую крайность этих фантазий. Первая из них получена 3 июня 1941 года от японского корреспондента в Москве Маэсиба, который в разговоре заявил, что Германия сосредоточила на границах с СССР 150 дивизий по 10 тысяч человек. Если общее число дивизий указано достаточно точно (их было всего 153), то численность немецкой дивизии занижена примерно на треть, что просто обесценивает точность первой цифры и делает невозможным точный подсчет общей численности вражеской армии. 150 дивизий по 10 тысяч человек — 1,5