Североафриканская иммиграция во Францию вызвала у францу­зов враждебное отношение и в то же время укрепила доброжела­тельность к другим иммигрантам — «добропорядочным католикам и европейцам из Польши». Американцы гораздо болезненнее реагиру­ют на японские капиталовложения, чем на куда более крупные ин­вестиции из европейских стран. Взаимодействие между цивилизаци­ями укрепляет их цивилизационное самосознание, а это, в свою очередь, обостряет уходящие в глубь истории или, по крайней мере, воспринимаемые таким образом разногласия и враждебность.

В-третьих, процессы экономической модернизации и полити­ческих изменений во всем мире размывают традиционную иденти­фикацию людей с местом жительства, одновременно ослабевает и роль нации-государства как источника идентификации. Образовав­шиеся в результате лакуны по большей части заполняются религи­ей, нередко в форме фундаменталистских движений. Подобные дви­жения сложились не только в исламе, но и в западном христиан­стве, иудаизме, буддизме, индуизме. В большинстве стран и конфес­сий фундаментализм поддерживают образованные молодые люди,

высококвалифицированные специалисты из средних классов, лига свободных профессий, бизнесмены. Как заметил американский религиовед Г. Вейгель: «десекуляризация мира — одно из доминирую­щих социальных явлений конца XX в.»²³. Возрождение религии, или, говоря словами другого теолога Ж. Кепеля, «реванш Бога»²⁴, созда­ет основу для идентификации и сопричастности с общностью, вы­ходящей за рамки национальных границ, для объединения цивили­заций.

В-четвертых, рост цивилизационного самосознания диктуется раздвоением роли Запада. С одной стороны, Запад находится на вер­шине своего могущества, а с другой — происходит возврат к соб­ственным корням. Все чаще приходится слышать о «возврате в Азию» Японии, о конце влияния идей Неру и «индуизации Индии», о провале западных идей социализма и национализма и «реисламизации» Ближнего Востока. На вершине своего могущества Запад стал­кивается с незападными странами, у которых достаточно стремле­ния, воли и ресурсов, чтобы придать миру незападный облик.

В прошлом элита незападных стран обычно состояла из людей, в наибольшей степени связанных с Западом, получивших образова­ние в Оксфорде, Сорбонне или Сандхерсте и усвоивших западные ценности и стиль жизни. Население же этих стран, как правило, сохраняло неразрывную связь со своей исконной культурой. Но сей­час все переменилось. Во многих незападных странах идет интен­сивный процесс девестернизации элиты и возврата к собственным культурным корням. И одновременно с этим западные, главным образом американские, обычаи, стиль жизни и культура приобрета­ют популярность среди широких слоев населения.

В-пятых, культурные особенности и различия менее подверже­ны изменениям, чем экономические и политические, и вследствие этого основанные на них противоречия сложнее разрешить или све­сти к компромиссу. В бывшем Советском Союзе коммунисты могли стать демократами, богатые превратиться в бедных, а бедняки — в богачей, но русские при всем желании не смогут стать эстонцами, а азербайджанцы — армянами.

Судя по всему, роль региональных экономических связей будет усиливаться. С одной стороны, успех экономического регионализма укрепляет сознание принадлежности к одной цивилизации. А с дру­гой — экономический регионализм может быть успешным, только если он коренится в общности цивилизации. Европейское сообще­ство покоится на основаниях европейской культуры и западного христианства. Успех НАФТА (Североамериканской зоны свободной торговли) зависит от продолжающегося сближения культур Мекси­ки, Канады и США. А Япония, напротив, испытывает затруднения с созданием такого же экономического сообщества в Юго-Восточной Азии, так как Япония — это единственное в своем роде обще­ство и уникальная цивилизация. Какими бы мощными ни были тор­говые, экономические и финансовые связи Японии с остальными странами Юго-Восточной Азии, культурные различия между ними мешают продвижению по пути региональной экономической ин­теграции по образцу Западной Европы или Северной Америки.