Смысл противопоставления суши и моря у Шмитта сводится к тому, что речь идет о двух совершенно различных, несводимых друг к другу и враждебных цивилизациях, а не о вариантах единого цивилизационного комплекса. Это деление почти точно совпадает с картиной, нарисованной Маккиндером, но Шмитт дает основным ее элементам — талассократии (морская сила) и теллурократии (су­хопутная сила) — углубленное философское толкование, связанное с базовыми юридическими и этическими системами. Любопытно, что Шмитт использует применительно к «силам суши» имя «Беге­мот», а к «силам моря» — «Левиафан», как напоминание о двух ветхозаветных чудовищах, одно из которых воплощает в себе всех сухопутных тварей, а другое — всех водных, морских.

«Номос» Земли существует безальтернативно на протяжении боль­шей части человеческой истории. Все разновидности этого «номоса» характеризуются наличием строгой и устойчивой моральной и пра­вовой формы, в которой отражается неподвижность и фиксированность суши, Земли. Эта связь с Землей, пространство которой легко поддается структуризации (фиксированность границ, постоянство коммуникационных путей, неизменность географических и рельеф­ных особенностей), порождает сущностный консерватизм в соци­альной, культурной и технической сферах. Совокупность версий «номоса» Земли составляет то, что принято называть историей «тра­диционного общества».

В такой ситуации море, вода являются лишь периферийными цивилизационными явлениями, не вторгаясь в сферу «этического» (или вторгаясь эпизодически). Лишь с открытием Мирового океана в конце XVI века ситуация меняется радикальным образом. Челове­чество (и в первую очередь остров Англия) начинает привыкать к «морскому существованию», начинает осознавать себя островом посреди вод, кораблем.

Но водное пространство резко отлично от сухопутного. Оно не­постоянно, враждебно, отчуждено, подвержено постоянному изме­нению. В нем не фиксированы пути, не очевидны различия ориента­ции. «Номос» Моря влечет за собой глобальную трансформацию сознания. Социальные, юридические и этические нормативы стано­вятся «текучими». Рождается новая цивилизация. Шмитт считает, что Новое время и технический рывок, открывший эру индустри­ализации, обязаны своим существованием геополитическому фено­мену — переходу человечества к «номосу» Моря.

Так, геополитическое противостояние англосаксонского мира «внешнего полумесяца» приобретает у Шмитта социально-полити­ческую дефиницию. «Номос» Моря есть реальность, враждебная тра­диционному обществу. Геополитическое противостояние сухопутных держав с морскими обретает важнейший исторический, идеологи­ческий и философский смысл.

Шмитт разработал еще одну важнейшую геополитическую тео­рию — теорию «Большого пространства», рассматривающую про­цесс развития государств как стремление к обретению наибольшего территориального объема. Принцип имперской интеграции являет­ся выражением логического и естественного человеческого стрем­ления к синтезу. Этапы территориального расширения государства, таким образом, соответствуют этапам движения человеческого духа к универсализму.

Этот геополитический закон распространяется и на техничес­кую, и на экономическую сферу. Шмитт показывает, что, начиная с некоторого момента, техническое и экономическое развитие го­сударства требует количественного и качественного увеличения его территорий. По словам Отто Маулля, «полное экономическое про­никновение имеет тот же эффект, что и территориальная оккупа­ция». При этом не обязательно речь идет о колонизации, аннексии, военном вторжении. Становление «Большого пространства» может проходить и по иным законам — на основании принятия несколь­кими государствами или народами единой религиозной или куль­турной формы.

По Шмитту, развитие «номоса» Земли должно привести к появ­лению государства-континента. Этапы движения к государству-кон­тиненту проходят от городов-государств через государства-террито­рии. Появление сухопутного государства-континента, материкового большого "пространства является исторической и геополитической необходимостью.