Анализ исторических евразийцев признается в высшей степени актуальным и вполне применимым к настоящей ситуации. Тезис национальной идеократии имперского континентального масштаба противопоставляется одновременно и либеральному западничеству, и узкоэтническому национализму. Россия видится как ось геополи­тического «Большого пространства», ее этническая миссия одно­значно отождествляется со строительством империи.

На социально-политическом уровне это направление однознач­но тяготеет к евразийскому социализму, считая либеральную эко­номику характерным признаком атлантического лагеря. Советский период российской истории рассматривается в сменовеховской пер­спективе как модернистская форма традиционного русского нацио­нального стремления к планетарной экспансии и «евразийскому антиатлантистскому универсализму». Отсюда «прокоммунистические» тенденции этой версии неоевразийства.

Наследие Льва Гумилева принимается, но при этом теория пассионарности сопрягается с учением о «циркуляции элит» итальянс­кого социолога Вильфреда Парето, а религиоведческие взгляды Гумилева корректируются на основании школы европейских традици­оналистов (Генон, Эвола и т.д.).

Идеи традиционалистов — «кризис современного мира», «дегра­дация Запада», «десакрализация цивилизации» и т.д. — входят важ­ным компонентом в неоевразийство, дополняя и развивая те мо­менты, которые были представлены у русских авторов лишь интуи­тивно и фрагментарно.

Кроме того, досконально исследуются европейские континенталистские проекты (Хаусхофер, Никиш, «новые правые» и т.д.), за счет чего горизонты евразийской доктрины распространяются и на Европу, понятую как потенциально континентальная сила. Это мо­тив, совершенно чуждый историческим евразийцам-эмигрантам, которые писали основные произведения в ситуации, когда США еще не имели самостоятельного геополитического значения и тезис о различии Европы и Запада еще не получил должного развития. Неоевразийство, внимая европейским континенталистам, признает стратегическую важность Европы для геополитической законченно­сти и полноценности евразийского «Большого пространства», осо­бенно учитывая то, что именно фактор неустойчивого разделения геополитической карты Европы привел к поражению СССР в хо­лодной войне.

Другой особенностью неоевразийства является выбор исламских стран (особенно континентального Ирана) в качестве важнейшего стратегического союзника. Идея континентального русско-исламс­кого альянса лежит в основе антиатлантистской стратегии на юго-западном побережье Евразийского материка. Надоктринальном уров­не этот альянс обосновывается традиционным характером русской и исламской цивилизаций, что объединяет их в противостоянии антитрадиционному, светско-прагматическому Западу.

В этом направлении неоевразийства картина всех геополитичес­ких проектов применительно к актуальной ситуации достраивается до своей полноты, так как и идеологически, и стратегически, и политически, и позиционно неоевразийский проект представляет собой наиболее полную, непротиворечивую, законченную и исто­рически обоснованную противоположность всем разновидностям западных геополитических проектов (как атлантистских, так и мондиалистских).

Мондиализм и атлантизм выражают две разновидности геополи­тической идеологии крайнего Запада. Европеизм и умеренный континентализм европейских геополитиков представляет собой проме­жуточную реальность. И наконец, неоевразийство «Дня», и особен­но «Элементов», выражает радикально антизападную точку зрения, смыкающуюся со всеми остальными альтернативными геополити­ческими проектами — от европейского национал-большевизма до исламского фундаментализма (или исламского «социализма») вплоть до национально-освободительных движений во всех уголках третье­го мира.

Другие разновидности неоевразийства менее последовательны и представляют собой адаптацию всего комплекса вышеназванных идей к меняющейся политической действительности: либо речь идет только о прагматическом экономическом «евразийстве», призван­ном воссоздать экономическое взаимодействие бывших республик СССР (проект президента Казахстана Н. Назарбаева), либо об обо­сновании экспансионистских тезисов («великодержавный» проект В.В. Жириновского), либо о чисто риторическом взывании к «ев­разийской общности» для сохранения единства русских и нацио­нальных меньшинств (в большинстве своем этнических тюрок и мусульман) в составе РФ (проект некоторых деятелей правитель­ства Б. Ельцина), либо о чисто историческом интересе к наследию кружка Савицкого, Трубецкого, Сувчинского, Карсавина и др. в эмиграции. Но все эти версии искусственны, фрагментарны, не­последовательны и не могут претендовать на самостоятельную и серьезную геополитическую идеологию и методологию. Поэтому подробнее останавливаться на них не имеет особого смысла.