Россия-Евразия не сводится целиком к Турану. Она — нечто боль­шее. Но в отношении Европы, которая все выходящее за рамки сво­его «берегового» сознания считает «варварством», самоквалифика­ция русских как «носителей монгольского духа» является провока­цией, открывающей историческое и духовное превосходство евра­зийцев.

Одним из главных факторов исторического процесса, с точки зрения Савицкого, является тесная связь жизни народа с его гео­графической основой — его «месторазвитием» (термин, введенный в научный оборот Савицким). Концепция «месторазвития» играет важнейшую роль в его теории. Этот термин представляет собой точ­ный аналог понятию «ландшафт», как оно трактуется «политичес­кой географией» Ратцеля и немецкой геополитикой в целом. В этом понятии отражается «органицизм» евразийцев, точно соот­ветствующий немецкой «органицистской» школе и резко контрас­тирующий с прагматизмом англосаксонских геополитиков. Если бы Спикмен был знаком с трудами Савицкого, то его негодование от­носительно «метафизического нонсенса» было бы еще более силь­ным, чем в случае с Хаусхофером. Так, в работе «Географический обзор России-Евразии» Савицкий пишет: «Социально-политическая среда и ее территория «должны слиться для нас в единое целое, в географический индивидуализм или ландшафт»¹⁸⁸. Это и есть сущ­ность «месторазвития», в котором объективное и субъективное сливаются в неразрывное единство, в нечто целое. Это концептуальный синтез. В том же тексте Савицкий продолжает: «Необходим синтез. Необходимо умение сразу смотреть на социально-историческую среду и на занятую ею территорию»¹⁸⁹. В этом Савицкий близок к Видаль де ла Блашу. Подобно французскому геополитику, обосновывавше­му неделимость Франции единством культурного типа независимо от этнической принадлежности жителей Эльзас-Лоррэн, Савицкий считает, что «Россия-Евразия есть «месторазвитие», «единое целое», «географический индивидуум» — одновременно географический, этнический, хозяйственный, исторический и т.д. и т.п., «ланд­шафт»¹⁹⁰. Россия-Евразия есть такое «месторазвитие», которое яв­ляется интегральной формой существования многих более мелких «месторазвитий».

Через введение понятия «месторазвитие» евразийцы уходили от позитивистской необходимости аналитически расщеплять истори­ческие феномены, раскладывая их на механические системы — при­менительно не только к природным, но и к культурным явлениям. Апелляция к «месторазвитию», к «географическому индивидууму» позволяла евразийцам избежать слишком конкретных рецептов от­носительно национальных, расовых, религиозных, культурных, язы­ковых, идеологических проблем. Интуитивно ощущаемое всеми жителями «географической оси истории» геополитическое единство обретало тем самым новый язык, «синтетический», не сводимый к неадекватным, фрагментарным, аналитическим концепциям запад­ного рационализма. В этом также проявилась преемственность Са­вицкого русской интеллектуальной традиции, всегда тяготевшей к осмыслению «цельности», «соборности», «всеединства» и т.д.

Очень важным аспектом теории Савицкого является принцип «идеократии». Савицкий полагал, что евразийское государство дол­жно строиться, отправляясь от изначального духовного импульса, сверху вниз. А следовательно, вся его структура должна созидаться в согласии с априорной Идеей, и во главе этой структуры должен стоять особый класс «духовных вождей».

Идеократия предполагала главенство непрагматического, нема­териального и некоммерческого подхода к государственному уст­ройству. Достоинство «географической личности», по Савицкому, состоит в способности подниматься над материальной необходимо­стью, органически включая физический мир в единый духовно-со­зидательный импульс глобального исторического делания. Идеок­ратия — термин, который объединяет все формы недемократичес­кого, нелиберального правления, основанного на нематериалисти­ческих и неутилитаристских мотивациях. Причем Савицкий созна­тельно избегает уточнения этого понятия, которое может вопло­щаться и в теократической соборности, и в народной монархии, и в национальной диктатуре, и в партийном государстве советского типа. Такая широта термина соответствует чисто геополитическим гори­зонтам евразийства, которые охватывают огромные исторические и географические объемы. Это попытка наиболее точно выразить ин­туитивную волю континента.