Будучи географом «консервативного» направления, Готтман особо выделил национализм как «геополитическую силу», проявляющую­ся внутри различных территориально-политических единиц и при взаимодействии между ними. Готтман видит сущность такого прояв­ления геополитики в следующем: «Региону, чтобы отличаться от соседних, требуется гораздо больше, чем горе или долине, данному языку... Ему необходима, по существу, сильная вера, основанная на определенном религиозном кредо, определенной социальной точке зрения, определенной модели политической памяти, а части и на совокупности всех трех»¹⁶³.

Итак, выделив два наиболее общих понятия, характеризующих, с одной стороны, взаимодействие, движение, обмены — circulation, и, с другой стороны, системы символов, отражающих определен­ные «образы жизни», препятствующих, ограничивающих взаимо­действие и коммуникации, — «иконографии», Готтман подходит к центральной проблеме — проблеме взаимоотношений между этими двумя политико-географическими реалиями. В процессе коммуника­ций (circulation) происходит дифференциация пространства, дви­жение людей, товаров и т.д. развивается отнюдь не хаотично, марш­руты, дорожная сеть остаются относительно стабильными и моди­фицируются благодаря прогрессу в области транспорта или в ре­зультате изменений центров человеческой активности. Этот процесс организации пространства посредством развития коммуникаций свя­зан с возникновением перекрестков, на которых создавались горо­да, которые с момента своего зарождения становились центрами контактов, обменов, трансформаций. Сформировавшись как цент­ры коммуникационных связей, города постепенно вырабатывают из всего разнообразия влияний и воздействий тот «образ жизни», ту минимальную систему символов, «иконографию», которая служит медленной унификации и консервации региональных особенностей. Город превращается в административный и политический центр, центр региональной солидарности, притягивая и организуя близле­жащее пространство, а «система перекрестков» с образованными на них городами становится той первичной сетью, которая составляет политическую основу для формирования и развития государства. Процесс коммуникаций приводит к постоянному расширению вза­имодействия и складыванию все более широких «систем символов» и «образов жизни», в рамках которых, как в русской матрешке, сосуществуют совместимые более частные «системы символов», «ико­нографии»¹⁶⁴. Иначе говоря, более широкие «иконографии» посредством развития коммуникаций, коммуникативных систем возника­ют как синтез локальных «иконографии»; сохраняя значение после­дних на своем локальном уровне, но связывая их в более крупные региональные системы солидарности. Таков механизм складывания регионов, государств, цивилизаций — из расширяющегося естествен­ного взаимодействия совместимых локальных «образов жизни» или «иконографии». Этот процесс не был последовательным, — на сме­ну империям приходила региональная обособленность, сменявшая­ся затем новыми формами политических объединений; этот про­цесс объединения и разъединения непосредственно отражал дина­мику формирования «образов жизни» на новом уровне, а потом опять разделение и опять новый синтез. Эти положения Готтман раз­вил в изданном в 1956 г. курсе лекций по политической геогра­фии¹⁶⁵.

Таковы основные положения концепции Готтмана, которая сло­жилась под воздействием теоретических установок Видальде ла Блаша и впитала в себя традиции современной французской школы поли­тической географии, отличительными особенностями которой ста­ли: акцент на изучении прежде всего регионалистских аспектов гео­политической проблематики, определенная недооценка роли поли­тических государств, обостренное внимание к политико-психоло­гическим и духовным факторам в процессе развития международ­но-политической системы. Отмеченная прежде всего полемической заостренностью по отношению к германской школе геополитики, французская политическая география развивалась в русле «антропо-географической школы», представив оригинальный и во многом альтернативный германскому свой подход к современным пробле­мам геополитики.