«Народ без пространства».

В истории геополитической мысли Арон выделяет две идеологии «пространства-ставки» (пространства как ставки) в борьбе между государствами в зависимости от того, ссылаются ли на «необходи­мость» экономическую или стратегическую. Идеология «жизненно­го пространства» связана с первой из «необходимостей», идеология «естественных границ» — со второй. Первая всегда имела успех в Германии, вторая — во Франции. Ратцель подготовил условия для создания первой, Маккиндер — для второй. Первая требовала, что­бы славянские народы производили продовольствие для немецкого населения и сырье для немецкой индустрии. Сегодня во многом по аналогичной формуле построено капиталистическое международ­ное разделение труда: высокоразвитые империалистические госу­дарства производят промышленную продукцию, а развивающиеся страны — сырье для нее. Суть осталась прежней. Идеология «естественных границ», ссылающаяся на стратегическую или военную «необходимость» присоединить к территории государства провин­цию или область соседней страны, сходна по сути с идеологией «жизненного пространства».

Применительно к ядерно-космическому веку, считает Арон, ста­бильность политических границ мало зависит от физических и стра­тегических особенностей территории, по которой они проходят. Ни один естественный барьер уже не гарантирует от агрессии. Стабильность политических границ сегодня определяется всем комплексом экономических и политических отношений между государствами, которые эти границы разделяют. Если политические границы соот­ветствуют политическим реальностям эпохи, то не являются объек­том конфликта.

Арон претендует на объяснение места и роли геополитики в совокупности международных отношений. «Геополитика, — пишет он, — сочетает географическую схематизацию дипломатическо-стратегических отношений с географическо-экономическим ана­лизом ресурсов, с интерпретацией дипломатических отношений в зависимости от образа жизни и среды обитания людей (народы оседлые, кочевые, сухопутные, морские)»¹³⁴. В этом определении географическое пространство выступает для стратега в качестве схе­матического кадра, театра, ставки внешней политики, ибо место действия стратега — поле битвы. Всегда существует геополитичес­кая перспектива, нацеленная на оправдание действий стратега (сол­дата). Ею в качестве «географической» идеологии руководствуется дипломат, и с ее помощью высвечивается будущее поле боя для стратега.

В рассмотренной концепции игнорируется ключевое понятие те­ории международных отношений. Им является понятие динамичес­кой международной среды. Международные отношения следует рас­сматривать не в статике, а в динамике, то есть в постоянном движе­нии¹³⁵. При анализе геополитики Арон исходит из эмпирической теории определенного класса международных отношений, сконцен­трированных вокруг двух категорий — мира и войны. Это исключи­тельно важные категории, но они не отражают всей сложности меж­дународной обстановки. Нет анализа классовых сил, которые в ко­нечном итоге определяют состояние современной системы между­народных отношений. Отделяя дипломата от стратега (которого не­верно отождествлять с солдатом), Арон видит идеальный выход в ликвидации той дипломатическо-стратегической системы, которой он занимался, как заметил один из его критиков, с упорством при­страстного политического наблюдателя откровенно антикоммунис­тического толка¹³⁶. Взамен ее Арон предлагает для ядерно-косми­ческого века «глобальную модель» без идеологий и «утративших» былое значение политических границ.

Влияние теории Арона на геополитические исследования запад­ных географов¹³⁷, политологов¹³⁸ очевидно. Ею объясняют механизм трансформации геополитики как «географической» идеологии в геостратетию. В простейшем виде его описал американский исследова­тель международных отношений Р. Алиано: «Внешняя политика яв­ляется стратегией государств в их международной (или геополити­ческой) внешней среде и направлена на достижение благоприятно­го распределения глобальных величин»¹³⁹. Геополитика выполняет роль идеологии, геостратегия — внешней политики.