882

Глава 20. Россия в XX в.

кон разума, закон совести. Решающим принципом оценки и последней основой закона является именно этот естественный закон, написанный в сердцах, в совести людей.

Такое общехристианское понимание закона представляет глубинную ценность, но не потому, что оно решает антиномию закона и благодати, а напротив, скорее потому, что оно затрудняет ее решение. Только здесь раскрывается вся глубина антиномии, «вся новизна и парадоксальность сверхприродной и сверхзаконной системы благодатных ценностей, этой «этики не от мира сего». Эта новая система ценностей не терпит рядом с собой никакой другой: она несовместима с признанием суверенной ценности закона.

В христианской дихотомии Закона и Благодати Вышеславцев увидел также вариацию рассуждений на тему соотношения позитивного и естественного права. Позитивность в праве есть сфера человеческого несовершенства, поскольку закон как таковой не может содержать в себе непосредственно ные ценности, но, правда, может иметь их в виду. Новый Завет исходит из представлений о бессилии закона человеческого в борьбе с грехом, являющимся следствием несовершенства человеческой природы.

Обращаясь к традиционной теме идейных взаимовлияний Востока и Запада, Вышеславцев констатирует, что всемирность есть необходимость и для русской мысли, однако при этом нередко проявляют себя избирательность и акцентированность, что делает Платона русским Платоном и Бентама или Канта русскими Бентамом и Кантом.

Евгений Васильевич Спекторский (1875—1951) — автор фундаментальных исследований и учебных изданий по истории социальной философии, историко-генетической семантике обществоведения, курса начал правоведения и государствоведения, а также исследователь роли христианства в развитии права и государства. Преподаватель, затем декан юридического факультета и ректор Киевского университета. В 1920 г. эмигрировал и закончил жизненный путь профессором Свято-Владимирской православной духовной академии в Нью-Йорке.

При обсуждении проблематики «христианство и правовая культура» в книге «Христианство и культура» (Прага, 1924) он проводил мысль о том, что право может быть не только произведением социальной культуры, но также предметом культа, почитания. Для этого у него есть все необходимое — свой миф

6. Политико-правовые учения юристов русского зарубежья

883

(учение об источниках права), свой догмат (юридическая догматика) и свой обряд (процессуальные формы). Юридическая культура существовала и задолго до появления христианской культуры, причем она охватывала не только человеческий, но также и божественный аспект общественного бытия и в этом смысле вполне оправдывала характеристику юстиции (справедливости) как «познания вещей (дел) божеских и человеческих» (Ульпиан).

Разумеется, христианство не является новым юридическим, политическим или экономическим учением. Однако это новое учение хотя оно и не от мира сего, тем не менее может и должно давать «оценивающие "принципы» для всей нашей культуры. Поэтому ни юридическая, ни политическая, ни экономическая культуры не могут совершенствоваться без его участия. Древнейшие дохристианские религии не только благословляют юридическую культуру, но и непосредственно создают ее. Бог солнца, справедливости на небе и на земле благословляет на царство Хаммурапи на известной каменной стеле, где они изображены вместе над высеченным текстом законов. Законодатель Крита Минос считался передатчиком воли Зевса, так же как законодатель Спарты Ликург — передатчиком воли Аполлона, а законодатель Израиля Моисей — воли Яхве. Вообще весь Ветхий Завет понимался как закон (Тора — Закон, Поучение), как нечто юридическое, как «какая-то сакральная юриспруденция». Сам «Бог есть судия» (Пс. 74, 8), ибо «суд — дело Божие» (Втор. 1, 17). И весь Израиль гордился своей юридической религией — «как люблю я закон Твой» (Пс. 118, 97).