Сочетание отмеченных нравственных свойств личности (ее естественноправовых притязаний и обязанностей) определяет смысл общественного идеала. «Таким образом, — резюмирует Новгородцев, — в понятии личности одинаково берут начало как притязания ее на равенство и свободу, так и ее обязанность солидарности и единства с другими. А так как из этого единства в идее не может быть исключено ни одно лицо, но в каждом и во всех должны быть признаны те же права на равенство и свободу, то отсюда получается определение общественного идеала как принципа всеобщего объединения на началах равенства и свободы». Принцип личности, согласно Новгородцеву, с необходимостью приводит к «идее всечеловеческой, вселенской со-

844

Глава 20. Россия в XX в.

лидарности». С учетом такой всеобщей свободной солидарности он кратко определяет общественный идеал как «принцип свободногоуниверсализма».

Этот общественный идеал имеет, согласно Новгородцеву, абсолютное, «сверхисторическое значение». К этой абсолютной цели нравственного прогресса можно лишь приближаться, но никогда невозможно ее достигнуть и полностью осуществить на практике. Когда же абсолютизируют те или иные исторические ступени и относительные формы прогресса и выдают их за реализацию абсолютной цели и достижение гармоничного состояния общества, то в итоге получаются концепции, осуществление которых неизбежно связано с отрицанием принципа личности, насилием и произволом.

С этих позиций Новгородцев критикует утопические построения Платона и социалистов-утопистов, этатистские положения И. Г. Фихте и Г. Гегеля, воззрения Ж. Ж. Руссо и К. Маркса, теократические идеалы В. С. Соловьева. Он подчеркивает, что «ни наилучшее устройство власти, ни справедливейшее распределение богатств, ни всеобщее довольство и счастье» не соответствуют абсолютной цели нравственного идеала, поскольку и власть, и богатство, и счастье — это лишь внешние и относительные блага, значимые лишь как средства для достижения высших целей. Отвергая нравственную абсолютизацию институтов и феноменов общественной жизни, Новгородцев подчеркивает, что государство, церковь, народ и т. д. — это «реальные явления», а не «отвлеченные нравственные нормы». По поводу гегелевской апологии государства как «воплощения нравственной идеи на земле» и трактовки неокантианцем Г. Когеном государства как «царства духа» Новгородцев критически отмечает: «Государство это прежде всего властвование и подчинение, это дисциплина и узда внешнего закона. Если бы государство утратило эти черты, если бы оно стало внутренним законом, написанным в сердцах, добровольно исполняемым всеми, без органов власти и принуждения, тогда действительно осуществлялось бы «царство духов», но только это не было бы уже более государством».

Отвергая трактовку исторически складывающихся форм позитивного права и государства, включая и правовое государство, в качестве нравственных ценностей и идеалов, Новгородцев вместе с тем подчеркивал, что эти реальные формы, институты

3. П. И. Новгородцев

845

и учреждения являются «необходимым и незаменимым средством для того, чтобы идти вперед по пути нравственного прогресса». В этой связи он отмечал достоинства правового государства, признающего принцип равенства людей, их права и свободы. Но кризис правосознания в конце XIX — начале XX в. распространился и на представления о правовом государстве. «Опыт жизни, — писал Новгородцев, — показал, что идеальные начала правового государства не только не могли быть немедленно осуществлены, но еще и заключали в себе, вместо полной гармонии, известный антагонизм, который вообще делал их неосуществимыми в чистом и безусловном выражении». Для решения новых задач правового государства, включая и задачи в области социальной политики, необходимо усиление роли нравственных факторов, средств воспитания и общественного воздействия на умы и характеры людей с тем, чтобы «свободными усилиями общества создать более совершенное общество».