представляется Маритену познаваемым, хотя оно не является правом писаным.

Традиция понимать естественный закон как неписаный

закон восходит согласно Маритену к античности, а именно, к героине трагедии Софокла Антигоне, которая похоронила своего брата вопреки приказу царя Креонта: «Антигона, которая осознавала, что, преступая человеческий закон и неся за это кару, она подчиняется высшему повелению, неписаным и непреложным законам, является вечной героиней естественного права, поскольку, как она говорит, этот

неписаный закон не был создан доброй волей вчерашнего

или сегодняшнего дня».

Существование неписаного естественного закона признавали также греческие философы, римские стоики и Ци-

Такого рода подход к пониманию сущности человека и естественного права соответствует философии экзистенциализма, согласно которой существование человека предшествует его сущности.

202

203

церон, апостол Павел, Августин, Фома Аквинский, Гроций

и др. В этом ряду мыслителей Маритен особо выделяет Фому Аквинского, признавая тот факт, что «он один постиг

суть дела в целостном и последовательном учении, которое, к сожалению, было сформулировано посредством недостаточно четких терминов».

Неписаная форма естественного закона создает существенную сложность в его познании. Маритен считает невозможным априорно и во всех аспектах определить «нормы человеческого поведения посредством декретов, которые, как считалось предписаны Природой и Разумом, но в действительности сформулированы произвольно и искусственно».

Такой подход, связанный с искусственной систематизацией и рационалистической переработкой естественного

права, впервые встречается в трудах Гуго Гроция, во время пришествия «математического мышления». Действительно, математическими аксиомами представляются правила

естественного права, сформулированные Гроцием: воздержись от присвоения чужого имущества, верни незаконно удерживаемую вещь и т.п.

Маритен критически относится к рационалистической

школе естественного права: «...Человеческий разум не открывает предписания естественного права в абстрактной и теоретической форме, в виде последовательности геометрических теорем. Более того, он не открывает их посредством логического вывода, т.е. путем рационального познания».

Понимание естественного права на уровне самоочевидного принципа — «это знание о том, что мы должны делать добро и избегать зла». Но это лишь основной принцип

естественного права, а не само естественное право, поскольку оно «являет собой совокупность вещей, которые следует и которые не следует делать, что вытекает из него

с необходимостью. То, что в определении этих вещей возможна любая ошибка и любое искажение, означает лишь, что наши глаза слепы, наша природа груба и бесконечное множество случайностей может исказить наше суждение. Монтень ехидно заметил, что среди некоторых народов инцест и воровство считались добродетельными поступками. Паскаля это шокировало. Все это не доказывает ничего противоречащего естественному праву, — не более, чем ошибка в сложении доказывает что-либо противоречащее

арифметике ...».

204

Как же тогда познать естественное право, которое имеет лишь неписаную форму? Маритен, следуя рассуждениям Фомы Аквинского о естественном праве, считает, что естественное право познается через склонности человеческой природы, которые и направляют человеческий разум к осознанию предписаний естественного права1. Поэтому естественное право не познается посредством понятий и логических умозаключений, оно познается лишь через кон-гениальность2: «...это неясное, несистематическое, жизненное познание посредством сопричастности природе или конгениальности, когда интеллект, чтобы вынести суждение, прислушивается к внутренней мелодии, которую создают в субъекте вибрирующие струны вечных устремлений».

Для того чтобы познать естественное право необходимо

подключить:

-> моральное сознание добродетельного человека; - > мистическое сознание созерцателя; -> поэтическое сознание художника.